Но самое главное — Алек научился подавлять отчаяние. С того первого дня принц не плакал больше ни разу, словно запер горе в темной каморке в самом укромном уголке сердца. Ощущение ужасной пустоты накатывало только тогда, когда он в одиночестве стоял ночную вахту. Но даже в самые тяжелые минуты на глазах принца не было слез.
— Я могу тебе доверять, Дилан? — спросил он. — Ты умеешь хранить тайны?
— Ну что ж, если вы говорите правду, значит, этот Алек — очень интересная личность. — Доктор Барлоу встряхнула термометр и положила в солому. — Он сказал, где живет?
Несколько мгновений леди молчала, а потом повернулась к Дилану.
— Откуда мне было знать, что у вас протекает водород?
— Мы потеряли двигатель, — сказал Ригби. Дэрин прикрыла глаза, пытаясь почувствовать корабль как часть своего тела. Воздушному киту было плохо, очень плохо. Он тащился под странным углом, вокруг бурлили хаотичные воздушные потоки. Германские аэропланы, не меньше двух, по-прежнему рокотали где-то поблизости, невидимые под покровом ночи. А у «Левиафана» уже почти не осталось летучих мышей — они без толку метались в темном небе, слишком перепуганные пулеметной стрельбой, чтобы собраться в стаю.