– Але! Извините, пожалуйста, у вас не заперто!
Мимо рогов, растопыренных в разные стороны, мимо темных, лаково поблескивающих картин, на которых были изображены мертвые утки, мертвые кролики и мертвые куропатки, кажется, такие картины называются натюрмортами, он вернулся в прихожую, – какая, к черту, прихожая, зал размером с его квартиру! – пристроил пакет на кресло, потом подумал и переложил на комод, поближе к выходу.
Немного подумав, она позвонила Алексу Шан-Гирею. Вдруг он знает, что с Поливановой? Раздались бодрые гудки, но никто не ответил.
Александр Шан-Гирей даже замычал негромко от раздражения.
Маня, нашарив шланг, направила струю себе в лицо. Оказывается, это такое счастье – помыться. Просто сидеть в ванне и поливать себя! Эта волшебная, чудесная, удивительная вода сейчас смоет все беды и унижения, и останется прежняя Маня, которая умела писать романы и радоваться жизни.
Нет, не Поливанова. Номер был совсем незнакомый.