– Пардон, мадам! – Собственный голос показался ему каким-то писклявым, недостаточно мужественным. – Вы позабыли вашу сумку.
– По-моему, так даже интересней. Вам как больше нравится? – И она поправила короткие задорные локоны.
Шлепая по лужам, он почти побежал к дому, но на крыльцо подниматься не стал, двинулся вдоль стены, остановился у высокого окна, примерился, взялся за подоконник, подтянулся и начал что-то внимательно изучать.
Он сунул осла ей в руку и сказал, что это – его портрет.
Полковник Никоненко вдруг улыбнулся воспоминаниям, лицо стало мальчишеским, восторженным. Алексу показалось даже, что он сделал рукой такое движение, как будто погладил ту самую, привезенную из Лондона овечку своего детства.
– На щитке бумажка, – вдруг громко сказал Береговой. – Точно! Спасибо тебе, Маня, напомнила. Я взял пакет, бумажку оторвал и на щиток присандалил, чтоб потом не забыть ее выбросить. Я иногда всякий мусор на пол кидаю, ну, стаканчики из-под кофе, обертки от мороженого, а потом всегда забываю выбросить. Мама говорит, что у меня не машина, а мусорный ящик. Сидишь, говорит, как в помойке!