– Страдаю эпилептическими припадками, – призналась Митрофанова, взгромождаясь на весы. Стрелка возмущенно дрогнула и пошла вправо.
Привык настолько, что соседи по лестничной площадке в многоэтажке на улице Тухачевского с некоторых пор вызывали у него презрительную усмешку. Эти самые соседи, мусорившие во дворе, курившие на лестнице, бросавшие бычки в угол лифта, шумевшие под окнами, когда не на жизнь, а на смерть бились за свободное место для машины, были самыми обыкновенными плебеями. А здесь, в ресторане «Трюфель», за тонированными пуленепробиваемыми стеклами собирались одни патриции!..
– Значит, мы с ним поговорим, когда он сможет. Если наши предположения подтвердятся, с вероятностью процентов восемьдесят я на следующей неделе сделаю операцию. Это не совсем удобно, конечно, – тут Долгов вздохнул, – с этической точки зрения, но Николай Давыдович все понимает. Он вообще очень хороший врач. – Это было сказано с некоторым нажимом, как будто Митрофанова сомневалась в том, что Николай Давыдович хороший врач. – Он довольно долго не решался на операцию, но это ничего не означает. Вы извините меня, я должен бежать. Мане я позвоню.
– За квартиру в Москве тоже платил ваш отец?
– Нужно звонить Анискину, – сказал Шан-Гирей. – У вас есть его телефон?
– Даже я туда никогда не наезжала, – призналась Маня.