- Подожди, - Эша схватила блокнот и, левой рукой отправляя в рот ложку за ложкой горячую уху, правой принялась под Ларкино щебетание выстраивать на бумаге схему Милкиной личной жизни. Делать одновременно и то, и другое получалось плохо - уха то и дело проливалась на стол, а вместо букв на бумаге получались настолько затейливые иероглифы, что Ларка, скосив на них глаза, поинтересовалась:
- Хорошо, - Эша взглянула на свои часы и нахмурилась еще больше. Часы утверждали, что она пробыла без сознания около десяти минут. Не мог же приковавший их быть настолько проворен - даже если злодеев было по одному на каждого прикованного. Она посмотрела на напольные часы, чьи стрелки остановились на половине второго, и маятник застыл неподвижно.
- Ты всерьез думаешь, что она что-то видит?! - прошипел Слава, заинтересованно вытягивая шею. - Гляди-ка, это и вправду ты. А это Шталь? И Георгич? Слушай, а для антагонистов у вас вполне дружелюбный вид.
Эша приподняла голову, моргая, и обнаружила, что лежит поперек Леонида Игоревича, который, казалось, проснулся только сейчас и тоже отчаянно моргал.
- Да ты сам начал про Конфуция! - возмутилась Эша.
- Да я понял, понял, - Олег Георгиевич перевернул страницу. Женщина облизнула губы и с минуту настороженно изучала его. Потом настороженность сменилась недоумением.