Михаил последовал совету, приклеив к "ай" неприличную приставку, развернувшись, прощупал сиденье кресла ладонями, осторожно сел, снова вскочил, на этот раз растирая обе ягодицы, и произнес десять неприличных слов подряд так громко, что весело прыгавшие по подоконнику воробьи разом снялись и упорхнули прочь. В дверь легко постучали, и заглянула секретарша.
- Молчать! - теперь в голосе Дениса отчетливо слышалась истерика. Дуло пистолета задергалось туда сюда, выписывая в воздухе нелепые узоры, и лицо Дениса тоже задергалось, точно его одолел приступ болезни Паркинсона. Ейщаров облокотился на спинку одного из кресел со скучающим видом профессора, наблюдающего за экзаменационными потугами бестолковых первокурсников, и Шталь начала стремительно переходить от животного ужаса к бешенству.
Глеб чуть отодвинулся, и какое-то мгновение Эше казалось, что он сейчас либо убежит, либо огреет ее по голове ближайшей кухонной принадлежностью, но почти сразу же великан как-то жалобно улыбнулся.
- Нет, но там не так тихо, как здесь. У них там полно павлинов!
- Соответствующее чему?! - вскипела Эша. - Моя машина будет на ходу только утром, не могу же я ночевать на березе! И по какому праву вы называете меня "абы кем"?!
Им тоже бывает страшно. Нам всем бывает страшно. И мы бываем такими дура-ками в своих страхах.