– Тут не ты решаешь, что важно, а что не важно, – раздраженно каркнул Ворон. – И на твои слова полагаться нельзя, потому что ты сам толком не знаешь, ни сколько тебе лет, ни как давно Богомолов на своей Леночке женат. У тебя вообще со временем отношения сложные, ты в нем не ориентируешься. Вот я полечу и сам посмотрю, как там и чего.
– Ну как – зачем? Одна голова – хорошо, а две в любом случае лучше. Пусть тоже покопается, может, найдет что-нибудь, что государственные сыщики проглядят. Хуже-то всяко не будет.
– Ты говоришь ерунду, – строго осек ее Вадим Дмитриевич. – Вор должен сидеть в тюрьме. И будет сидеть. Это не я сказал, а Глеб Жеглов.
– Где врал? Кто сказал, что Малащенко врал? – разволновался Гамлет. – Илья Фадеевич – человек кристальной честности. Он никогда не врет! Вот, например, он кошек не любит, так прямо об этом и заявляет, ни от кого не скрывает, и вид не делает. Уж на что он мою бабушку уважает и то не притворяется, будто маменьку мою любит. Не люблю, говорит, и все тут. Это его принципиальная позиция, и я его за это уважаю. Так что пусть этот ваш Антон, или как его, не выдумывает, не может Илья Фадеевич со-врать.
– А за что в принципе актер может обидеться на худрука? Не у вас в театре, – уточнила Настя с улыбкой, – а так, теоретически.
Настя заметила, что при этом он сделал странное движение головой, словно увидел что-то в стороне, но хотел скрыть это от Семакова. Она быстро обвела глазами кабинет и поняла причину такого странного, на первый взгляд, уточнения. На втором, придвинутом к противоположной стене столе стояли рядышком две треугольные таблички из плотного картона: «Главный администратор Семаков В. А.» и «Главный администратор Красавина Л. Г.». Значит, в театре два главных администратора. А он глазастый, этот Антон Сташис, и смекалистый.