– Васька, уже десятый час, «Спокойной ночи, малыши» закончились, какие тебе еще мультики нужны? – недовольно произнес он.
Звягин говорил, жестикулировал, словно произносил длинный монолог на сцене, но Настя видела, что краешком сознания он прислушивается к радиотрансляции спектакля. Вот закончился антракт, прозвенел звонок, и актер встал с диванчика.
– Я не слышал, я наблюдал за ним. Он соврал на девятнадцатой минуте. Вернее, не соврал, я не так выразился, он начал тревожиться и тщательно следить за словами. Ему что-то не понравилось в том, как повернулся наш разговор.
– Тут не ты решаешь, что важно, а что не важно, – раздраженно каркнул Ворон. – И на твои слова полагаться нельзя, потому что ты сам толком не знаешь, ни сколько тебе лет, ни как давно Богомолов на своей Леночке женат. У тебя вообще со временем отношения сложные, ты в нем не ориентируешься. Вот я полечу и сам посмотрю, как там и чего.
– Ну как – зачем? Одна голова – хорошо, а две в любом случае лучше. Пусть тоже покопается, может, найдет что-нибудь, что государственные сыщики проглядят. Хуже-то всяко не будет.
– Ты говоришь ерунду, – строго осек ее Вадим Дмитриевич. – Вор должен сидеть в тюрьме. И будет сидеть. Это не я сказал, а Глеб Жеглов.