Она опять отвернулась к стеклянной двери и сидела, глубоко затягиваясь и щурясь на струйки дыма, вырывавшиеся из ее губ. Я для нее не существовал.
– Нынче вечер был особый, мистер Хэрриот. Вы же знаете. Чемпионат по метанию дротиков. Ребята, значит, собрались в "Собаке и дробовике" – видимо-невидимо их там собралось. Одно слово – чемпионат.
– А вот послушайте. Мистер Фарнон нынче утром тоже взял такую штуку. Немножко этой дряни угодило мне в глаз, немножко – ему в ухо, остальное заляпало его брюки, а в корову, по-моему, ни капли не попало.
Меня вновь охватило невыразимое смущение. Беднягу одолевают горькие мысли, а я непрошено вторгаюсь в его одиночество.
– Ладно, Зигфрид, попытаюсь еще раз, – ответил я после некоторого размышления.
– Ага. Добрался вчера до мешка с овсом! – И щуплый цыган кивнул на большой полупустой мешок у задней стенки фургона. Я по-прежнему понимал его с трудом, но он все-таки втолковал мне, что чубарый отвязался и объелся овсом. И он дал ему касторки.