Йоаким напрягся. Теперь понятно, почему картины Торун такие мрачные.
Оказавшись по другую сторону стены, Йоаким поднялся на ноги и включил фонарик. Свет был слабым — пора менять батарейки, подумал Йоаким, — но лестницу можно было различить.
— Я должна надеть на тебя наручники, — ответила Тильда, отцепляя наручники от пояса.
Хенрик молча смотрел, как Томми раскрывает планшетку. На ней были вырезаны буквы — весь алфавит — и цифры от нуля до десяти. Ниже цифр были начертаны слова «Да» и «Нет». Томми достал из сумки стакан.
В начале пятидесятых мы с Торун оказались на Эланде. Это была одна из ее причуд. Не думаю, что у нее были истинные причины переехать на остров. Ей просто хотелось видеть что-то новое и нарисовать это. Эланд славится своими пейзажами и хорошим светом для создания картин. Мама говорила без умолку о Нильсе Крейгере, Готтфрид Каллстениус и Пэре Экстрёме. Казалось, она едет не на Эланд, а в Париж.
— Вот и поговорили. Видно, я все-таки старичок с трубкой, но что поделаешь…