Хенрику было холодно, но он чувствовал, как бешено колотится сердце в груди. Это риск заставлял его биться быстрее. Риск вызывал выброс адреналина в кровь. Впервые за вечер Хенрик ни разу не подумал о Камилле.
— А как можно узнать, что она надвигается? — спросил Йоаким. — Как вы, местные, определяете, что приближается буря?
Сначала с памятника, а потом и с земли перед ним. Показались засохшие розы. Это Йоаким положил их на могилу осенью.
Половины мебели не было, плакаты со стен Ингрид сняла, но в комнате оставались кровать и прикроватный столик, на котором стоял магнитофон. Черный пластмассовый корпус треснул, после того как на одной из вечеринок магнитофон уронили на пол, — но он все еще работал. Йоаким вставил в приемник кассету, присланную парой дней раньше по почте. Отправителем значился Герлоф Давидсон.
Несколько минут Йоаким безудержно рыдал за кухонным столом, забыв обо всем. Он словно сквозь туман слышал шепот и скрип стульев, но не мог успокоиться. Йоаким почувствовал теплую руку на плече и через пару секунд услышал, как хлопнула входная дверь. Когда он наконец вытер слезы, он обнаружил, что остался один в кухне. Во дворе послышался звук мотора машины.
— Почти нет. Мы тоже. Точнее… — Марианна помолчала и продолжила: — Если вы не возражаете… мы стараемся общаться с ней так же, как и прежде, не выделяя ее среди других детей.