В походке и жестах женщины-мужчины ничего не изменилось, только обиженный ловким обманом мой взгляд невольно ловил любую мелочь, раньше записываемую в раздел милых черточек, а теперь относимую к признакам другого пола. Ловил, уверенно и надежно отвращая от любования. Меня, по крайней мере. Да и Натти тоже. Причем рыжий, как и я, смотрел на незнакомку с нескрываемой обидой.
Охотник усмехнулся и, взяв под локоток обеих преступниц, даже не подумавших сопротивляться, повел их по направлению к тому погребу, где морозили его самого.
Я бы на его месте непременно пошутил, предложив обеспечить мне покой из разряда вечных, но золотозвенник почему-то остался совершенно серьезен.
– Она служила семь лет и имеет право на свободу.
Сиенн ненавидела своих родителей. Особенно потому, что понимала: да-йин хоть и управлял духом и плотью ее отца, но, сам не зная любви, упустил из виду тот миг, когда все и свершилось. О чем думала ее мать, девушка предпочитала не размышлять. В конце концов, безвестная женщина умерла родами и уже не могла ответить на вопросы к тому времени, когда они появились у ребенка.
А он ведь гордится своей игрушкой. Хотя… Я бы тоже гордился макетом Блаженного Дола в своем доме. Мол, смотрите все и завидуйте моим владениям.