Читая «Алису», понимаешь смысл замечания, сделанного неким писателем в добром старом «Зрителе»: «Только бессмыслицы хорошо ложатся на музыку»; переиначив слова о законах в «Антикварии», можно было бы, напротив, сказать: то что в «Алисе» кажется безупречным по смыслу, нередко оказывается при том безупречной бессмыслицей. «Разве имя должно что-то значить?» — такой первый вопрос, который Алиса задала Шалтаю-Болтаю. — «Конечно, отвечал Шалтай-Болтай со смешком. — Возьмем, к примеру, мое имя — оно выражает мою суть…. А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно….» Где же бессмыслица — в словах Шалтая-Болтая или в том, что написано в «Справочнике по Лондону», где Смит может оказаться бакалейщиком, Купер жестянщиком, а Бейкер — мясником? И как, хотел бы я знать, выглядели бы люди, если бы они были похожи на Уилкинсона, на Марджорнбэнкса или на Джона Джеймса Джонса? На этот вопрос ответить мог бы разве что Диккенс. Когда Шалтай-Болтай говорит: «Давай вернемся к предпоследнему замечанию» (безошибочный прием в любом горячем споре), или: «Если б я хотел, я бы так и сказал», или: «Одна, возможно, и не можешь, но вдвоем уже гораздо проще», или когда его праведный гнев вызывают те, кто не может отличить галстука от пояса, — нет, даже Лорд Председатель суда не мог бы выражать свои мысли точнее и более по существу.