— Прямо сейчас и схожу. Да не в окошко, а прямо на аппарат, к Пал-Семенычу. Еще прежде казенных дойдет. — Степан Иванович поглядел на адрес. — В Жлобине братец-то проживают? Что ж вы до востребования, не на домашний?
— Сень-бень-мяо! — попробовал передразнить азиата Балагур и хохотнул.
— Что вам. Интересно? Патриот — это человек. Который хочет. Чтобы Родине было лучше. Так?
А про арестанта, что за фрукт, ничего рассказывать не стал. Инструкция запрещала.
Под полом, в погребе, лежат триста килограммов динамита, остались в наследство от прежних обитателей конспиративной квартиры. В прошлом году, когда русская Ставка обосновалась в Могилеве, была у начальства дурацкая идея устроить серию взрывов, чтобы дезорганизовать управление противника в критический момент наступления. Эффект получился бы прямо противоположный. В русских окопах шутят: «Наши штабы — секретное оружие кайзера». Без ежечасных могилевских телефонограмм и телеграмм, корректирующих и отменяющих друг друга, командующие армиями и корпусами воевали бы толковей, не на кого было бы перекладывать ответственность. И вообще, чего ради взрывать русское штабное начальство? Кому нужно, чтоб вместо старых тыловых генералов пришли фронтовые волки, всякие Брусиловы с Корниловыми?
Одернув китель, поручик вошел в раскрывшуюся перед ним дверь и неожиданно оказался в сумрачной комнате, которая после ярко освещенного коридора показалась совсем темной.