Без единого слова поручик схватил камер-лакея за плечо, развернул к себе и ударом кулака сшиб с ног. С подноса полетели фарфор и серебро, опрокинулся самовар, а Федор рухнул на диван, закрыл голову руками — и вовремя, потому что избиение продолжилось.
Зепп обвел взглядом аудиторию. Кажется, поляк и еврей были бы не прочь послушать про мировое значение — у обоих по лицам пробежало разочарование. Русский, финн и украинец кивнули. Балагур подмигнул. Вьюн сонно похлопал ресницами. Тимо одними губами попробовал воспроизвести загадочное слово «разглагольствовать».
— Я не знаю. Я должна была проверить человека, задав ему три контрольных вопроса. Если всё нормально — отвести к пролетке. Отто сам инструктировал агентов, тет-а-тет. Ну а если что-то не так…
Никаких сомнений. Урода с лошадиной физиономией он видел перед самым началом войны. Слуга и помощник веселого резидента, который так ловко обвел вокруг пальца лопуха Алешу Романова.
— Так точно, ясно, — вздохнул Колбасников. — Вечно самое интересное достается «волкодавам».
Досье, специально приготовленное для майора и содержавшее сугубо секретную информацию, было напечатано на очень тонкой бумаге, которая была похожа на папиросную — не только видом, но и одним весьма полезным качеством. Довольно было слегка надорвать краешек, и начиналась химическая реакция, в несколько секунд превращавшая листок, как папиросу, в кучку пепла. Дочитав страничку, Зепп немедленно ее уничтожал. Каждые четверть часа верный Тимо топал ссыпать содержимое пепельницы в уборную (купе было первого класса, двухместное, с собственным туалетом).