Вид поручика был страшен. Шея обмотана, лицо бело-голубое, закрытые глаза похожи на ямы.
— Двенадцать лет… верой-правдой… — всхлипывал он.
Человек в коридоре (это был не тощий урод, а развязный потомок крестоносцев) дернулся в направлении разлетающихся осколков, ствол его пистолета качнулся в сторону. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, но выстрелить Романов успел всего один раз. В тот же миг его будто ударило раскаленной палкой по шее — почти в то же место, где полминуты назад уже оставила царапину пуля, но несравненно сильнее.
Едва подумал — линкор будто подпрыгнул из воды, расколовшись чуть не во всю свою ширину. Вверх на сотни метров взметнулось багрово-черное пламя. Огромная боевая рубка, фок-мачта, носовая труба оторвались от корпуса и легко, словно картонные, отлетели в сторону. Носовая башня накренилась, похожая на шляпу, съехавшую набекрень. В окуляры Зепп видел, как в воду густо сыплются маленькие запятые, — это прыгали за борт матросы.
Шутник легко переломил болт пополам. Достал еще несколько таких же, высыпал на парту.
— Вашбродь, как у вас на «Марии» с харчами? У меня в брюхе глист сидит, прожорливый — страсть.