Лицо Дана стало такого же цвета, как снег, который лежал на льду за его спиной. Но Эрике показалось, что она заметила быстро пробежавшую тень какого-то облегчения.
— Вот черт! Как я мог это пропустить. — Он стукнул себя по лбу несколько раз.
Голос Ёсты на другом конце линии, как обычно, звучал устало и измученно. Безделье и отвращение к работе утомляли его и внешне, и внутренне.
— Почему он это сделал? Как ты считаешь? Что в ней было такого, чего ему не хватало во мне?
— Но я все еще не понимаю, почему, по-твоему, то, что он повесился, хуже, чем если бы его убили?
— Ну а сын — тот самый, который пропал? Что госпожа знает про него? Могло его что-то связывать с Карлгренами?