– Ежели рыжую с белым боком – так Матрена бы и купила за четвертной-то. Верно, Матрена? – продолжал Егорка так спокойно, будто все, кроме коровы совершенно не имело значения. – А ежели другую – то не надо ей.
– Пойдем, Фомич, – сказала она чуть громче. – Пойдем, сделай милость – ты ж веселый уже… Батюшка бранится, кричит… пойдем… – закончила еле слышно.
– Ты об Игнате, что ль, толкуешь? – усмехнулся Лаврентий. Егор отпустил его руки, и теперь он стоял, скрестивши их на груди и глядя насмешливо. – Да коли б я его бил, он бы тебе не жалился – не дополз бы, стало быть.
– А ты Симку не трог, – черноглазый, пегий и с веснушками, парнишка в великоватом тулупчике напомнил Егорке Лешку-старообрядца. – За Симку – враг мой будешь. Он святой, мне баушка сказывала!
Волк кивнул так же явственно и, глядя Оленке в глаза, снова показал мордой на Матренин дом. После тяжело прилег на обочине тракта.
Волк подобрался совсем близко и ткнулся мордой Лаврентию в колено. Потом потянулся и лизнул его опущенную руку.