Федор положил ружье на стойку перед собой.
Игнат, отступив на шаг, с совершенно дикими глазами, не опуская ружья, выстрелил из второго ствола – в грудь Демьяну, в упор.
– Влас вот говорит, сударь, что деньги, мол – вода. Притекли – утекли… Да сказать по чести, много ль надо человеку-то? А слава… Коль в кустах черемуховых, у околицы, соловей заведется да петь станет, все в округе прознают да слушать придут. Вот и слава. Доброй ночи вам.
– Фомич… – шепнула она, едва шевеля губами, – батюшка домой звал…
Девка в глухом сером сарафане староверки и в платке, закрывавшем голову и шею, выскочила из-за высокого тесового забора с ломтями черного хлеба в руках, торопливо сунула тем колодникам, что оказались ближе, не слушая их растерянного благодарного бормотания, убежала обратно.
– А пташку ловлю, – Федор ухмыльнулся и оперся вытянутой рукой о забор, преградив Оленке дорогу.