Егорка его приближение почуял и вышел. Остановился на пороге в рубахе, на которую накинул тулуп, босой, улыбнулся удивленно и выжидательно.
Из чащи медленно вышла поджарая волчиха. У нее в пасти висел большой заяц с перекушенным горлом. Волчиха медленно, крадучись, подошла к самым ногам Лаврентия, положила зайца на землю рядом с ним и уселась с таким видом, будто ждала чего-то.
Улыбнувшись на прощанье Татьяне и махнув рукой двойняшкам, отвлекшимся ради гостя от постройки избы из лутошек, Егор ушел.
– А отец-то ему кто? – спросил Егорка, смутившись.
Волк положил нож на снег, облизался, вздохнул и попытался встать. Оленка наклонилась и принялась поднимать его под живот, стараясь не дотрагиваться до больного бока, как поднимают, если случится, новорожденных жеребят.
– Да вот… Отнес бабам зайца-то, а псина забрехала на меня, – пробормотал Лаврентий с коротким странным смешком – и Егор почуял, как исходит от его тулупа сильный запах волчьей шерсти. – Башку ей прострелить, что ль? Аль как?