– И то, – сказал Лука. – Вон Антоха-то Елшин на что был к Богу усердный – а горловую болезнь подцепил и поминай, как звали! А Гришка Рваный – уж первый вор, да и не убивец ли – живет себе и хоть бы что. Ничего ему не делается. И покаяния в ём особенного не заметно.
«А сказка-то, Егорушка? – Симка только в лицо ему заглянул снизу вверх. – Дальше-то что ж?»
– Гадина! – закричал Николка и, прежде чем его успели остановить, спустил тетиву.
– Не хотел я. Само вышло. К трактиру, верно, приду, а драться с тобой… Звать-то как тебя?
– Нельзя нам трусить, – Федор пристально взглянул Оленке в лицо – и она опустила глаза. – Струсим – глядишь, пташка опять упорхнет. Нехорошо.
Теперь к смеху мужчин присоединился и робкий смешок Софьи Ильиничны.