– Брось, Егорушка, не беда! Ты послушай: я купца-то своей стрелой не завалю – здоров больно, охотника просить – так удержит ли охотник руку-то? Ведь стрелы у них – сам знаешь, одного разят, пятерых задевают… А тут – все одно, ровно в мишень попасть, в самую центру! Неужто жалеешь гадину?
За единый миг день свернулся в неописуемый кошмар.
Уже в своей горнице Федор оттолкнул его от себя, швырнул в угол шапку, пнул стул. Тяжело плюхнулся на постель, сминая атласное покрывало.
– Никак, соли маловато… Слышь-ка, Филька, дай-ка мне… Чего ты, Филька?
– Егорка, что делать-то мне? – выдохнул он в отчаянии. – Ведь сродники они мои теперь, стая-то! Увидят когда – ласкаются, что дети малые, играют, с собой зовут… Ведь это ж все равно, что по братьям моим стрелять! А все я виноват – это ж я Игната до барской усадьбы провожал, пугнуть хотел… Дурная моя голова, Егорка, негодный я им вовсе пастух и всех их погубил…
– С ними-то Бог, а тебе-то, гляди-ка, и до порога недалеко.