Игнат тронул рыжего с места, и Федор тоже дал шенкеля. На душе прояснилось.
Расставшись с Матреной, Егорка прошелся по тракту до околицы. Выбрал момент, когда вокруг было совсем безлюдно, и сошел с проезжей дороги в лес.
Пала тишина. Агафон стащил шапку и принялся скрести затылок.
Егорка не убрал его рук, хотя отстраниться очень хотелось – пьяное дыхание было нестерпимо.
– Скажи только, краса ненаглядная, куда везти-то тебя, – сказал, задыхаясь. – Доставим в лучшем виде, с ветерком да с колокольчиками. К чему тебе ножки трудить?
– Ты… ты – мирской поганец! На тебе – антихристова печать! Я спроть тебя на кулачки когда хошь выйду!