Вакулич поравнялся с Егоркой. Егорка поклонился.
– Они ж не крестились в церкви, котята-то, – сказал Егор.
– Не охаль! – выкрикнул Наумка. – А то ни на что не погляжу!
– А Кузьмич, холоп примерный, и вовсе без души жизнь прожил, без души и умер. Ему смерти да потравы – в смех, он волка-вожака, Тихонова друга, застрелил забавы ради. Его лес казнить присудил – и казнил.
– Чего-й-то ты раскипятился, не самовар, чай? – ехидно спросил Лешка.
– Бродские да Мошниковы сорок да соек собирают, все узнать хотят. А как узнают – псу не жить. Да и прочим… весь окрестный лес с тобой заодно, всяк за тебя да спроть них, тошных. Приисковые прослышат – чудить начнут, да тоже с разбором: не всем, а только псам купцовым на закуску. А наши… Андрей-то мой Николку уж не держит. На смерть дело пошло. И то сказать – чай, не будет Охоты-то, коль подлецы до весны не доживут…