– Федя, его до смерти напугали! А может, внушили – взгляд у рыжего вполне магнетический, ты сам видел.
– Да живи, окаянный, – буркнула она себе под нос. – Живи, аль тебе места мало! Тебе ж, дураку, хуже – чай, даром дразнить станут. Живи!
– Друг, – сказал Егорка совершенно серьезно. – Показывай, где оставила его.
– Ну что же, – в тон отвечал Игнат. – Можно дело поднять, властям сообщить. Он в церковь не ходит, лжепророчествует, шарлатан – это дело подсудное… Но сомневаюсь, что получится быстро, и – кто знает, что ему назавтра в голову взбредет? С мужиками потом живо разберутся… а может, и замнут, так, двоих-троих по этапу отправят… Но от рыжего нам надо избавиться, иначе беды не оберешься. Гляди-ка, началось с перепуганных дураков, а пришло к тому, что Кузьмич умер. Чем кончится? Чем дальше – тем красочнее…
Селиверст Вакулич наблюдал за ним с видом то ли сочувственным, то ли брезгливым.
– Лучше б на кулачках дрался. Руки-то – что железо… Никто этак вот не держал меня.