– Тебе кажется, дорогая. На самом деле, уверяю тебя, вид у меня обычный, все прекрасно и к тебе я
Егорку разбудил Симка. Хорошо разбудил – хихикал над кошкой, стучал печной вьюшкой, убежал к корове – у Егора даже на душе полегчало. Холодная затхлая изба была одухотворена живым Симкиным присутствием, если не открывать глаз, можно представить себе, что ты и не в деревне вовсе…
Жена Кузьмы обмерла, оцепенела, как тот же бурундук перед хищным зверем. Кузьма набычился и яростно уставился на Егорку.
– Я и на ваших бедных пожертвую, – сказал он, улыбаясь. Его вдруг снова понесло злорадное удовольствие от чужой растерянности и он с наслаждением смотрел, как у священника увлажнился нос и глаза масляно заблестели. – Но, видите ли, батюшка, я коммерсант. Платить привык, смотря по товару. Ваше дело – воспитывать народ и… как бы это сказать… разрушать всякие лукавые козни, правда? Так вот, сотню я дам сейчас. На молебен и на расходы. А остальное – когда забудется эта нелепая история… с
– А ты почем знаешь? – спросил Пров Лишин, у которого в голове потихоньку укладывались некоторые вещи. – Про лес-от?
– Ты, Матрена, даром сюда пришла, – сказал он, улыбаясь. – Аксинья без того не может, чтоб норов свой не потешить. Мы лучше в Замошье, на ярмарку в воскресенье сходим. Там купцы-то, чай, по-людски торговаться станут… Пойдем-ка отсюда.