Других звуков не было. Только этот. И вдруг она, к ужасу своему, уверилась в том, что вечером сердечный приступ был вовсе не у ее отца, а у Стэнли.
Эдди попятился, как будто машина, за которой он стоял, вдруг докрасна накалилась. В панической спешке он совершенно забыл про лестницу. Его каблуки свесились с верхней ступеньки, накренились — и он медленно отшатнулся назад, отчаянно махая руками, чтобы удержать зыбкое равновесие. И разве у него тогда не мелькнула эта поистине безумная мысль: «Сейчас я упаду. Упаду и на себе узнаю, что значит стукнуться затылком о пол с высоты. Боже, сохрани меня…»
— Славно-славно! — С этими словами Ричи повернулся и увидел Стэнли Уриса, который, засунув руки в карманы, стоял позади и наблюдал за его представлением. — А этого человека зовут Стэн Урис, — обратился Ричи к Бену. — Стэн — еврей. Это он распял Христа. Во всяком случае, так мне на днях объяснил Виктор Крис. С тех пор Стэн подвергается гонениям. Раз он такой старый, думаю, ему следует купить нам пива. Правильно я говорю, Стэн?
Отец Билла еще не пришел с работы. Шарон Денбро сидела за кухонным столом и читала какую-то брошюру. Пахло жареной треской: готовился ужин. Ричи позвонил домой: пусть мама знает, что он не умер, а зашел к Биллу.
Дом, красиво обрамленный живой изгородью тисов, немного скрашивал грустные воспоминания, но не рассеивал их. Боль и стыд не прошли бесследно, Пэтти чувствовала их и теперь в этом тихом благополучном районе с прилизанными улицами, и то, что местное общество не принимало ее и мужа, так раздражало Пэтти, что даже бесконечная хрустящая гравиевая дорожка к дому не могла рассеять неприятные мысли. Они со Стэном не были даже членами местного клуба, хотя метрдотель в ресторане всякий раз почтительно говорил им: «Добрый вечер, мистер Урис, мое почтение, миссис Урис». Бывало, возвращаясь домой на своем «вольво» модели 1984 года, она смотрела на дом на фоне зеленой лужайки и часто, очень часто вспоминала тот звонкий смех, летевший ей вдогонку. Тогда в душе она тешила себя надеждой, что девица, прыснувшая со смеху при виде ее, Пэтти, теперь живет в какой-нибудь грязной дыре с мужем-неевреем, который бьет ее смертным боем, что у этой девицы уже трижды были выкидыши, что муж изменяет ей со шлюхами и что на языке у нее киста.
— Ты знаешь, что у меня был брат, ты знаешь, что он умер, но ты не знаешь, что его зверски убили.