Билл Денбро, почти семнадцать лет не ездивший на велосипеде, смотрит в иллюминатор сверхсовременного лайнера, который трудно себе представить в 1958 году даже в научно-фантастическом журнале той поры.
Ричи подумал, что мистер Нелл сейчас снова рассердится, но седовласый полицейский удивил его, удивил всех: он улыбнулся.
— Не говори мне спасибо, — сказал Бен. — Это из-за меня они набросились на вас. Давай беги. Поторапливайся. Мне надо быть дома к ужину.
Беверли всегда просыпалась, когда в спальне родителей звонил будильник. Надо было поторапливаться: как только будильник начинал звенеть, отец обычно его выключал. Пока отец делал свои дела в ванной, Беверли быстро одевалась. Она задержалась ненадолго у зеркала (в последнее время это стало у нее ритуалом) и посмотрела, не выросла ли за ночь грудь. В конце прошлого года у нее стали расти груди. Поначалу было немного больно, но потом боль прошла. Груди были еще очень маленькие — не больше маленьких яблок, но они появились, они росли. Что и говорить, скоро кончится детство, а там, глядишь, она станет женщиной.
— Насчет этого я не знаю, но я знаю, что нам надо держаться подальше от этих типов, — сказала Беверли. Она потрогала синяк на щеке. — Позавчера отец кулаком ударил меня за то, что я уронила поднос и разбила тарелки. С меня довольно этой недели.
К нему снова вернулись слух и зрение. Он заметил, что Белч и Виктор уже не смеются. Они явно нервничали… и смотрели почти испуганно. Это отрезвляюще подействовало на Бена. «А вдруг они просто не знают, что Генри затеял и как далеко все зайдет. Как бы ни были скверны, по-твоему, дела, теперь уже ничего не поправишь. Может, будет и хуже. Если не думал раньше, если не придется думать потом, надо думать сейчас. По его глазам видно, что он псих, он на все способен».