— Ты что, вчера вечером рассердила отца, Беви?
Но Эдди все-таки обернулся, и принудил его к этому запах. Всепроникающий тухлый запах, как будто исходящий от гнилой рыбы, полуразложившейся от жары. Запах гниющего океана.
«Брось бояться. Ты ведь не кролик», — сказал он себе.
Снова крикнула чайка. Майк оторопело уставился на закапанный кровью клочок материи и тут вспомнил, что случилось с ним прошлой весной.
И они отправились в сторону Пустырей. Ричи вспомнил, что именно с того дня до конца лета Пустыри стали для них убежищем. Они стали потайным местом. Беверли, как и Бен до знакомства с Биллом и Эдди, никогда прежде здесь не бывала. По тропе они спустились гуськом: Беверли между мальчиками. Юбка ее очаровательно колыхалась, и Бен не сводил глаз с Беверли: он чувствовал, как волнами к нему подступает ощущение, острое и неодолимое, как колики в животе. На руке у Беверли был браслет, сверкающий в лучах полуденного солнца.
— Не знаю. Послушать мою маму, так чего только не бывает, — сказал Эдди, снова обернувшись к Бену. — Она меня отвозит в «неотложку» если не два раза в месяц, так уж раз — точно. Меня тошнит от этой «неотложки». Там есть один санитар. Он говорит, что с нее надо брать деньги за частое пользование услугами. Мол, у нее того…