— Мира, все очень просто. Дело-то плевое. Во-первых, завтра в семь вечера возьми в Сейнт-Рейджисе «пикап» и отвези Пасино в компанию Эй-би-си. Там они записывают по новой последний акт пьесы, в которой играет Пасино. «Американский бизон», — кажется, так она называется. Во-вторых, около одиннадцати отвези его обратно в Сейнт-Рейджис. В-третьих, вернешься в гараж, поставишь машину и подпишешь путевой лист.
Дверь оказалась даже больше, чем он поначалу предполагал: шесть футов в высоту и два фута в толщину. Наружные доски были обиты латунными полосками. Стэн толкнул дверь, и она наполовину закрылась. Несмотря на свои большие размеры, поворачивалась она на петлях бесшумно, без малейшего скрипа. Стэн решил ее затворить, чтобы посмотреть, насколько пострадала от удара гонтовая обшивка навеса. Оказалось, нисколько не пострадала. «Мистика», — как сказал бы Ричи.
Далее следует три указателя: «Осторожно, лоси», «Клуб деловых людей Ротари», а также рекламный щит, где сообщается, что городские знаменитости выступают за создание объединенного фонда. И снова тянется прямое, как стрела, шоссе № 7, зажатое холмами, поросшими елями и соснами. В неподвижном воздухе деревья кажутся призрачными, точно облака голубоватого сигаретного дыма в непроветриваемом помещении.
Он посмотрел на нее пустым, невыразительным взглядом. Во рту появился дурной привкус, он шел из горла, как привкус растаявшего аспирина. «Теперь ты знаешь, каков страх на вкус, — подумал он. — Давно пора тебе было это узнать, тем более что ты столько написал на эту тему». Он подумал, что привыкнет и к страху и к его привкусу. Если ему отмеряна долгая жизнь.
Мы приступили к работе, выкладывались из последних сил. Поначалу было от чего взяться за голову: грязь, вонь, какие-то коробки с заплесневевшей бумагой, железки ржавые. Помню, Карл Рун усмехнулся горько и говорит: «Вот майор расщедрился, удружил. Ничего себе клуб».