— Бен, — начала Арлин Хэнском, — ты что, дурачок?
— Знаешь ты кто, Джордж? Попа, большая-пребольшая, — довольно добродушно произнес Билл и, расчищая место, отодвинул все, что стояло на ночном столике, — графин с водой, салфетки «Клинекс», книги и бутылочки с лекарством, запах которого будет на всю жизнь ассоциироваться у Билла с сильно заложенной грудью и сопливым носом. На столике стоял также радиоприемник «Филко», из него доносилась музыка: не Шопен и не Бах, а Литтл Ричард, только пел он так тихо, что сразу пропадала вся его грубоватая, стихийная мощь. Мать, обучавшаяся музыке в Джулимаре, терпеть не могла рок-н-ролл. Она ненавидела его лютой ненавистью.
Пока все внимание подростков было приковано к Адриану и шляпе, Дон Хагарти отступил немного назад: он смотрел, нет ли поблизости полицейского.
— Так что мы будем делать, если это не человек, Билли?
На обрезе виднелось высохшее пятно темно-бордового цвета. «Наверно, кетчуп, — подумал Ричи. — Конечно, кетчуп». Он легко представил, как Джордж смотрел альбом и одновременно ел сосиску или большой гамбургер, политые кетчупом. Джордж откусывает — и кетчуп проливается на альбом. За детьми нужен глаз да глаз, а то они все перепачкают. Но Ричи знал в душе, что это не кетчуп.
— Ну ладно. Уф, отмучились. Каникулы. Слава Богу!