Глядя на Чотаса, Уильям Фрэзер невольно восхищался его искусством. Если бы Фрэзер однажды не провел с ним вечер на приеме в английском посольстве, то, вероятно, тоже принял бы его поведение за чистую монету. Фрэзер видел, как готовые помочь Наполеону Чотасу присяжные заседатели подались вперед, ловя каждое слово его речи, которую он произносил мягким и тихим голосом.
– Прекрасно, – заметил Ларри. – Мне не терпится ее увидеть.
– Ты же не пошлешь человека в бой в таком состоянии, правда?
– Ни в коем случае не собираюсь, – поспешно ответил Уайтстоун и тут же понял, что таким образом уже взял на себя определенное обязательство. Он внимательно вглядывался в лицо Ноэль, стараясь определить, не подстроила ли она ему какую-нибудь ловушку, но оно выражало полное понимание и сочувствие. – Любой способный труженик мечтает завести собственное дело, – сказал он в свое оправдание.
– Нет, я говорю совершенно серьезно, – заверил ее Шайдер. – Во времена Наполеона толпа всегда удачно пользовалась путаницей извилистых парижских улиц во время столкновений с солдатами императора. Парижане возводили баррикады и устраивали засады. Решив положить этому конец, Наполеон поручил префекту барону Жоржу Эжену Осману выпрямить улицы и украсить Париж широкими бульварами. Вот по этим-то бульварам и вошли в город наши войска. Боюсь, что история неблагосклонно отнесется к барону Осману.
В зале также стоял высокий, красивый седой человек, похожий на американца. Он пристально вглядывался в нее, словно хотел ей что-то сказать. Ноэль не имела о нем ни малейшего представления.