И я отвечу: прежде всего, я хотел сохранить тебе жизнь. Едва ли кто-нибудь кроме меня догадывался, как велика была грозившая тебе опасность. После поражения Волдеморта прошло несколько часов, но его сторонники — а многие из них не уступали ему в жестокости — оставались на свободе, обозленные, доведенные до отчаяния, на грани срыва. Верил ли я в то, что Волдеморт сгинул на веки вечные? Нет. Я не представлял, когда он вернется, — через десять, двадцать или пятьдесят лет, — но, не сомневался, что вернется он неминуемо, и, зная его так, как я знал, не сомневался, что он не успокоится, пока тебя не убьет.