Рон и Гермиона просияли; все выпили за их здоровье, и зааплодировали.
Гарри и Джордж разом обернулись. В дверях стояла Долорес Амбридж, наряженная в зеленый твидовый плащ, который еще больше увеличивал ее сходство с гигантской жабой, и мерзко, слащаво, угрожающе улыбалась таким манером, который Гарри уже привык связывать с неминуемым наказанием.
— К сожалению пришлось наложить порчу и на Кингсли, чтобы не вызывать подозрений, — тихо заметил Дамблдор. — Он поразительно быстро сообразил, что к чему, и так незаметно изменил память мисс Эджкомб… поблагодарите его за меня, ладно, Минерва? Ну, они все вот-вот придут в себя, и будет лучше, если не догадаются, что мы успели пообщаться… Ведите себя так, словно все произошло только что, словно они просто рухнули на пол, они ничего не вспомнят…
— Чо! — вслед ей опомнился Гарри, но дверь, мелодично звякнув, уже захлопнулась за ее спиной.
— Бродерик, вы только посмотрите, вам прислали цветочек в горшке и этот миленький календарь с самыми разными гиппогрифами на каждый месяц, вот вам будет и повеселее, да? — хлопотала целительница вокруг мычавшего мужчины, ставя весьма мерзкого вида растение с длинными, покачивавшимися усиками на прикроватную тумбочку и с помощью палочки закрепляя на стене календарь. — И… ах, миссис Лонгботтом, вы уже уходите?