Домовой эльф застыл на месте, перестал бормотать и изобразил явное и очень неубедительное удивление.
— Держите палочки наготове, — тихо предупредил Гарри.
— Вот это тебе, Агнес, — громко сказала целительница, обращаясь к женщине с меховым лицом, и вручила ей небольшую пачку рождественских подарков. — Видишь, не забывают тебя. А сын твой прислал сову, что сегодня вечером тебя навестит, вот замечательно, правда?
От возбуждения у него перехватило дыхание: как будто он видел самого себя, но себя с нарочитыми ошибками во внешности. Глаза у Джеймса карие, нос подлиннее, чем у Гарри, на лбу никакого шрама и в помине нет, но черты лица такие же тонкие, такой же рот, такие же брови; волосы на макушке у Джеймса так же топорщились, руки запросто могли принадлежать Гарри, и он был уверен, что стоит Джеймсу встать, разница в росте у них окажется не больше дюйма.
— Да как ему такое в голову пришло? — в сердцах воскликнул Гарри. — Как ему только в голову пришло, что Дамблдор все насочинял… что я все насочинял?
— А кому это ты там пишешь такой роман? — заинтересовался Рон и попробовал заглянуть в пергамент Гермионы, который уже волочился по полу.