Тут он увидел Эрмиону, она тоже стояла на четвереньках — у головы Рона. В тот миг, как взгляд Гарри упал на Рона, все другие заботы вылетели у него из головы: весь левый бок Рона промок от крови, и на устланной листьями земле чётко выделялось его бледное, посеревшее лицо. Многосущное зелье выветривалось — Рон был на полпути превращения из Каттермола в самого себя, и его волосы рыжели и рыжели, в то время как с лица исчезали последние краски.