На лице Эрмионы Гарри увидел беспокойство и ещё что-то, что не просто было определить. Затем, когда она взглянула на Рона, Гарри понял, что это страх: он напугал её своим разговором о жизни с мертвецами.
— Что-то в этом роде… у меня, без сомнения, в голове мешалось…, - сказал Дамблдор. С трудом он выпрямился в кресле. — Что ж, действительно, это сильно ускоряет дело.
Но ведь они не живы, подумал Гарри. Они ушли. Пустые слова не могли скрыть тот факт, что истлевшие останки его родителей лежат под снегом и камнем, безразличные, ничего не осознающие. И слезы пришли прежде, чем он мог остановить их, горячие, как кипяток, и мгновенно застывающие на лице, и какой смысл был вытирать их или притвориться, что их нет? Он позволил им капать, крепко сжал губы, смотрел вниз, на толстый слой снега, скрывающий от его глаз место, где лежало то, что осталось от Лили и Джеймса, кости, наверное, или прах, которые не знают, которые не волнует, что совсем рядом стоит их живой сын; что его сердце бьётся, что он жив из-за их самопожертвования, и что он сейчас близок к тому, чтобы желать уснуть под снегом с ними рядом.
— Гарри Поттер мёртв. Он был убит, когда бежал, пытаясь спастись, пока вы тут клали за него свои жизни. Мы принесли вам его тело, как доказательство того, что вашего героя больше нет.
— Вроде ты не одобряла это заклинание? — сказал Рон.
— Это великая вещь, — Невилл восхищённо улыбнулся Эрмионе. — Эти Кэрроу так и не вычислили, как мы связываемся, прямо бесились от этого. Мы выбирались по ночам, и делали на стенах надписи: Дамблдорова Армия — набор продолжается, и всё такое. Снэйпа это допекало.