— Пойми меня правильно, — сказал он, и боль исчертила его лицо, и он опять выглядел стариком. — Я любил их, любил своих родителей, любил брата и сестру, но я думал и о себе, Гарри, много больше думал о себе, чем ты, самая бескорыстная личность, какую только можно вообразить.
— Гарри? — опять закричал Рон, из-за кучи хлама. — Что происходит?
— Я бы сказал ему, что в мыслях мы с ним, — сказал Люпин, и добавил после короткого колебания: — И я бы посоветовал ему следовать движениям его души, они благородны и практически всегда верны.
Безмолвная кухня, казалось, гудела от отголосков недавней сцены и невысказанных упрёков Рона и Эрмионы. Ежедневный Прорицатель, который принёс Люпин, всё ещё лежал на столе, и лицо Гарри смотрело в потолок с первой страницы. Гарри подошёл, сел, наугад развернул газету и сделал вид, что читает. Он не понимал слов, в его сознании ещё шла перепалка с Люпином. Он был уверен, что Рон и Эрмиона продолжают свой безмолвный разговор по ту сторону Прорицателя. Он перевернул страницу, стараясь, чтобы пошумнее, и ему в глаза бросилось имя Дамблдора. Только через мгновение или два он сообразил, кто на фотографии, изображающей целую семью. Под фотографией значилось: Семейство Дамблдоров, слева направо: Альбус, Персиваль с новорожденной Арианой на руках, Кендра и Аберфорт.
Но они оставались стоять спиной к двери, боясь сойти с коврика и пойти в дом.
— И услышали они речь Смерти. Смерть была зла, потому что её обманом лишили трёх жертв, ибо путники обычно тонули в реке. Но Смерть была хитроумна. Она притворилась, что восхищена магией трёх братьев, и сказала, что каждый из них заслуживает награды за то, что своим умом сумел её, Смерти, избежать.