Замок был совершенно пуст; похоже, даже призраки присоединились к общему плачу в Большом Зале. Гарри бежал, не останавливаясь, сжимая в руках хрустальную фляжку с последними мыслями Снэйпа, и не сбавлял шага, пока не оказался перед каменной горгульей, стерегущей вход в кабинет директора.
— Мы гриффиндорцы, а он был Годрика Гриффиндора…
Гарри продвигался вдоль стола Гриффиндора, продолжая высматривать Рона и Эрмиону. Его провожали повернувшиеся к нему лица и громкий шёпот.
— С Хагридом всё хорошо, сынок, — сказал мужчина, — за ним сейчас жена ухаживает. Как ты себя чувствуешь? Больше ничего не сломано? Я привёл в порядок твои рёбра, твои зубы и твою руку. Ах, да — я Тэд, Тэд Тонкс, отец Доры.
— Душа Лорда Волдеморта, такая, как она есть, покалеченная, не может вынести близкого соседства с душой, подобной душе Гарри. Этот как язык и железо на морозе, как плоть и огонь…
Правда, он не почувствовал, когда был уничтожен дневник, но он думал, это потому, что ему тогда нечем было чувствовать, у него не было тогда тела, он был меньше, чем призрак… Нет, все прочие целы, в этом нет сомнения… К прочим Разделённым Сутям никто не прикасался…