И Люпин был моложе, и не такой оборванный, и его волосы были гуще и темнее. Было видно, что он счастлив вернуться в знакомые места, где он столько бродил в юности.
— Раскаяние, — сказала Эрмиона. — Ты должен по-настоящему прочувствовать, что ты натворил. Там есть сноска. Похоже, боль раскаяния может тебя убить. Чтобы Волдеморт это пробовал, мне как-то не кажется, а вам?
— Не заставляйте нас применить силу, — сказал Гарри. — Уйдите с дороги, мистер Лавгуд.
Секунда напряжённо дрожащей тишины, потрясение от случившегося; а потом вокруг Гарри разразилась буря, и вопли, радостные крики, рёв наполнили воздух. Яростное солнце било в окна, когда все бросились к Гарри, и первыми, кто добежал до него, были Рон и Эрмиона, и их руки первыми его обняли, их невообразимые крики его оглушили. И Джинни, Невилл и Луна тоже были здесь, и все Висли, и Хагрид, и Кингсли, и Мак-Гонагалл, и Флитвик, и Росток, и Гарри не мог разобрать ни слова среди общего крика, не мог сказать, чьи именно руки поднимают его, тащат его, пытаются ухватиться хоть за кусочек его, сотни теснились вокруг, все хотели прикоснуться к Мальчику, Который Выжил, из-за которого всё наконец закончилось…
Он заорал: «Ступефай!», и Рон и Эрмиона присоединились к нему; струи красного света ударили в толпу гоблинов, и сбили нескольких с ног, но остальные приближались, и ещё Гарри увидел, что из-за угла выбегают волшебники из охраны.
Гарри почувствовал, как Луна копается гвоздём в веревке, пытаясь ослабить узел. Сверху послышался голос Беллатрисы.