Рон рассказал, как он увидел Гарри, прыгающим в озеро, и ждал его появления обратно, как он понял, что что-то неладно, нырнул, спас Гарри и потом вернулся за мечом. Он добрался до открытия медальона, но тут смутился, и Гарри пришлось вмешаться.
Гермиона порылась в мантии, достала свою сумочку, немного покопалась там, и вытащила блистающий меч. Гарри взял его за рукоять и прикоснулся кончиком лезвия к серебряному графину, стоящему неподалеку.
— Слишком любезно, — прошептал Гарри прямо в ухо Гермиона, когда они прошли через бар на задний дворик. — Ты должна смотреть на людей как на мусор!
— Тогда можешь завтра готовить сам, Рон, искать продукты и пытаться заколдовать их во что-нибудь действительно съедобное, а я буду сидеть здесь, с кислым лицом и стонать, вот тогда ты и увидишь…
Только сейчас Гарри осмотрелся как следует: в комнате, кроме картины, не было больше никаких фотографи ни Альбуса Дамблдора, ни кого бы то ни было еще.
«Сядь!» сказал дядя Вернон. Гарри вскинул брови. «Пожалуйста!» добавил дядя Вернон, поморщившись, словно это слово причиняло ему боль. Гарри сел. Он понял, что сейчас произойдёт. Его дядя начал ходить туда-сюда, тётя Петуния и Дадли, следили за его движениями с озабоченными лицами. Наконец, его большое пурпурное лицо сморщилось от напряжения. Дядя Вернон остановился перед Гарри и заговорил.