Эльф сел, свернулся в клубочек, положил свое мокрое лицо между коленями, и начал неохотно говорить. Когда он говорил, его голос был приглушен, но был вполне хорошо слышен в отдающей эхом тихой кухне.
— Гермиона, куда нам ещё идти? Это лучшее, из чего мы можем выбирать. Снэйп — это только один Пожиратель. Если на мне всё ещё След, вокруг нас их соберутся толпы, куда бы мы ни пошли.
Гарри чувствовал себя оскорбленным, поскольку сел в коляску. Он стал ниже всех. Рон улыбнулся этому, так как Гарри напомнил ему ребенка. Гарри положил в ноги свой рюкзак и метлу, а клетку зажал между коленями. Ему было ужасно неудобно.
Они так хохотали, что никто не заметил опоздавшего, черноволосого молодого человека с большим изогнутым носом и толстыми черными бровями, он протянул свое приглашение Рону и сказал, глядя на Гермиону, — Ты выглядишь великолепно!
— Ты уже дал мне слово, Северус. И, если мы уже заговорили об услугах, то ты обещал мне следить за одним юным слизеринцем, не так ли?
Как только он дошёл до конца коридора, внезапно вспомнил ещё об одной статуе: статуе старого волшебника, на чью голову сам Гарри нацепил парик и древнюю шляпу. Он споткнулся: изумление ударило в голову не хуже огневиски.