Громоздкий кулак покоился на руле. Костяшки указательного и среднего пальцев напомнили мойщику грецкие орехи. Только те, которые не стоит раскалывать, потому что они сами что угодно расколют.
— Вы не умеете спорить, Вадим Анатольевич!
С отобранным для дела оружием Льнов перешел в гостиную.
Неспроста даже в церквях пономари читали чувственные библейские псалмы, не интонируя. Единственная возможность донести смысл молитвы не искаженным — это бесстрастное чтение…»
Маленький проповедник шел впереди. Голос его, потерявший музыкальность, отражался от бетонных стен дребезжащим эхом ругательств, когда он или кто-нибудь из сопровождения пытался извлечь свет, колотя по сломанным выключателям. Только в одной лампе дрогнул неон и слабо осветил мощенный паркетом путь.
Послышались удары колокола. После девятого невидимое старушечье горло надтреснуто выкрикнуло длинное шипящее слово, подхваченное близкой толпой.