— Вы не умеете спорить, Вадим Анатольевич!
С отобранным для дела оружием Льнов перешел в гостиную.
Неспроста даже в церквях пономари читали чувственные библейские псалмы, не интонируя. Единственная возможность донести смысл молитвы не искаженным — это бесстрастное чтение…»
Маленький проповедник шел впереди. Голос его, потерявший музыкальность, отражался от бетонных стен дребезжащим эхом ругательств, когда он или кто-нибудь из сопровождения пытался извлечь свет, колотя по сломанным выключателям. Только в одной лампе дрогнул неон и слабо осветил мощенный паркетом путь.
Послышались удары колокола. После девятого невидимое старушечье горло надтреснуто выкрикнуло длинное шипящее слово, подхваченное близкой толпой.
— По правде говоря, это ты — ненастоящий он, и только оружие вас на время объединяет. Но если у тебя с ним подружиться получится, то тогда ты знатно стрелять станешь. И не только стрелять. Он со всем обращаться лучше тебя умеет. И с топором, и с ножом.