– Я подумаю, – пообещал Семён, вытирая руки взятой с пола тряпкой. – Но сначала разбудите Олию. А там видно будет…
В гостиной что-то с грохотом упало, торопливо забухали по полу сапоги и…
Взрыв завалил бетонными осколками выход, надежно оградив Льнова от подступающих нелюдей. Уже несколько часов он стоит на перроне затопленной штольни, прикрывает ладонью огонек последней свечи, чтобы случайная влага с потолка не погасила его. Он думает о Любченеве, и глаза жжет забытая с детства щелочь выступающих слез.
Время идет. Новый праздник. Батя начал по третьему разу слова передаривать, но уже с другой возможностью — ограничивать ему употребление. Допустим, из всех известных выражений с «хуй» какое-нибудь, типа «на хуй надо», — запретить. А праздников у нас много. Добрались так и до «пизды». Через полгодика я из всех выражений со словом «пизда» одну только «пизду» ему в пользование оставил.
— Что вы мне нервы трепете! Что вы повадились сюда?! Дьявол какой-то! Вы мне работать не даете, у меня от вас инфаркт будет!
— У вас в Доме целителя одно из лекарств — Божье слово?