Я не слышал их, но видел, что они все еще поют. Губы их шевелились, и лица преображались в лица тех, кого я знал и любил, — маму, Посейдона, Гроувера, Тайсона, Хирона. Тех, кого мне больше всего хотелось увидеть. Они ободряюще улыбались, призывая меня. Но, какую бы форму они ни принимали, рты их оставались жирными, с запекшимися на них остатками прежних пиршеств. Подобно стервятникам, они пачкали себе морды, и было не похоже, что они питались в пышечной «Чудо-юдо».