Эраст Петрович молчал, ни в коем случае не желая раскрывать свое инкогнито.
Бежецкая порывисто поднялась, и он отпрянул, выставив вперед дуло.
— Возможно, у вас в России такое и допустимо, но только не в Европе. Хм, предположим, француза подкупить еще можно, но при пересадке в Берлине у вас ничего не выйдет — почтовые и железнодорожные чиновники в Германии славятся своей неподкупностью.
— Вы не можете быть глупая, — с глубоким убеждением прошептал Фандорин.
Подопытного перенесли на стол и уложили навзничь, причем Эндрю по-прежнему придерживал его за локти, а швейцар за щиколотки. Кобура немилосердно врезалась Фандорину в поясницу. Снова раздались звуки колокола — перемена закончилась.
— Бриллинг, это вы? — удивился англичанин. — Что такое?