— Ловок, — безразлично согласился Эраст Петрович.
Раздалось странное жужжание, а потом потрескивание, от которого у Фандорина мороз пробежал по коже.
— Я не в свои дела не лезу. Ибо скромен и нелюбопытен. Однако вижу, что многого мне недосказываете. И правильно, персиковый мой, слово серебро, а молчание золото. Бриллинг Иван Францевич — птица высокого полета. Можно сказать, орел прегордый меж дроздами, абы кому важного дела не доверит. Так как же-с?
Он обернулся к окну. Прямо в лицо ему смотрело черное дуло.
— Ты ранен? — озабоченно спросил Зуров, вертя и ощупывая мокрого Эраста Петровича. — Не понимаю, как это могло приключиться. Просто revolution dans la balistique. Да нет, не может быть.
Граф равнодушно выпустил облачко дыма и открыл направо короля, налево шестерку.