— Нас здесь четверо, и мы не знаем, кто… — начал Армстронг.
— Вот именно, — облегченно вздохнул Армстронг: он убедился, что Филипп Ломбард далеко не глуп.
Один сгорел — и вот один, несчастный, одинокий.
Роджерс был бел как мел, у него тряслись руки.
Блор и Армстронг направлялись со своей ношей к лестнице, как вдруг Вера Клейторн резко повернулась и кинулась в опустевшую столовую. Там все оставалось на своих местах — нетронутый десерт стоял на буфете. Вера подошла к столу. Постояла минуту-две, и тут в комнату неслышными шагами вошел Роджерс.
Наступил час обеда — обед подали, съели, посуду унесли. Нехитрая еда, в основном из консервных банок. После обеда в гостиной наступило напряженное молчание.