Это отеческое отношение изобличало в нем человека пожилого и интеллигентного, и, глядя на усталое лицо командира, с отеками под глазами, чуть виноватой добродушной улыбкой, трудно было представить, что этот человек налетал больше пяти тысяч часов по Солнечной системе, участвовал в двух марсианских войнах и служил в спецвойсках…
Антон откатился, поражая атакующих короткими очередями. Он бил без суеты, наверняка, машинально задерживая дыхание, потому что его страх умер давным-давно, еще среди ледяных расселин Ио и Ганимеда. Тогда, когда десять лет назад он полз по торосам аммиачного ледника, а сверху на него пикировал истребитель противника, раз за разом пытаясь поразить одинокую фигуру. Форсажные сопла его двигателей заливали мертвую безвоздушную пустыню призрачно-голубым светом, а вакуумные орудия рисовали строчки бегущих по льду разрывов…
— Интересно, сколько нас останется потом, — словно не услышав его слова, спросила она. — Потом, когда все уже будет сделано?
Спирт только оглушил сознание и разбудил дремавшую злобу.
Тихо шелестел ветерок, вращая лопасти ветряных энергостанций. Вдали от берега в живописном беспорядке начинали слабо светиться опалесцирующие ауры гигантских деревьев, которым Светлана придумала звучное название «раворы». В их раскидистых кронах, озаренные слабым струящимся светом, копошились замеченные еще накануне темные тени. Первый день колонии медленно угасал.
Антон предполагал увидеть нечто подобное, но все равно изумленно присвистнул, внимательно рассмотрев собственную экипировку.